CEO SAGA Development Андрей Ваврыш рассказал про причины, которые обусловили переименование компании, свое видение миссии SAGA Development, особое отношение к клиентам и про то, почему важно не просто качественно строить, но и создавать комфортную среду.
— Расскажите, чем было обусловлено решение о переименовании?
— Нас интересует не рост, а развитие. Это означает, что качество проекта, глубина идеи, постоянство, экономическая эффективность являются критически важными условиями для того, чтобы проект считался достаточно проработанным или, наоборот, таким, над которым еще нужно работать. Эти качественные изменения требуют от нас работы над всеми компонентами, которые влияют на то, что мы делаем, зачем мы это делаем, какая у нас цель, почему это важно для нас, как мы относимся к собственной ответственности. Переименование также следует из того, в каком месте и в каком городе мы работаем. Например, город Одесса не находится у реки, но это наш рынок, и для нас он важен. Мы строим объекты не только возле воды — мы работаем по городу, есть большое количество локаций в центре.
Для нас важно, чтобы наша ответственность не заканчивалась в момент передачи ключей, а продолжалась и после этого. Мы это не просто декларируем, мы принимаем в этом участие. Такая долговременная история — это наш вызов. И «Сага» — лучшее из объяснений, которое может охватить весь фокус нашего внимания и ответственности для того, чтобы это было совершенно ясно для каждого члена команды, для компаний, с которыми мы работаем, для людей, для города, для гражданского общества, для всех остальных. Поэтому SAGA Development.
— То есть можно сказать, что Riverside переосмыслил свою миссию и собственные рамки ответственности? Что подтолкнуло вас к этому переосмыслению?
— Развитие нашей команды. Она стала глубже, более качественной и многочисленной, научилась тому, на что даже не обращала внимания, когда начинала работать. Мы развиваемся — это наше естественное состояние, для нас критически важно из него не выходить, потому что только мы становимся довольны собой, мы начинаем регрессировать. Поэтому нам всегда хочется каждый проект сделать лучшим, каждая идея кажется несовершенной, каждый член команды, хотя и является непревзойденным, но очень хочется, чтобы он был еще лучше — чтобы мы все вместе становились лучше. Поэтому мы делаем акцент не на звездном составе нашей команды, а на эффекте синергии, которой мы достигаем от того, что становимся больше одного участника. Для нас формула 1 + 1 = 2 — неприемлема. Должно быть 3 или более.
— Чему вы научились за время работы компании?
— Продукт нашей деятельности в широком смысле можно измерять камнями или квадратными метрами, но это только физическая форма измерения. Настоящим продуктом нашей деятельности является, во-первых, качество и глубина идеи, которая затем реализуется и воплощается в архитектуре. Во-вторых, взаимодействие всех участников команды — это тоже часть нашего продукта, и соучастие или нежелание участвовать влияет на производительность нашей работы. Поэтому маленький коллектив, который у нас был в Riverside Development — условно 25 человек плюс команда продаж — за 1,5 года запустил 9 проектов. Это наша работа. Мы знаем, что есть компании, которые тоже это могут сделать, но их численность, например, 200 человек. Это важно. Маленький размер команды и качество взаимодействия внутри команды — это часть нашего продукта. Любое решение, любую философию и идеологию можно производить, но для нас важно, что мы в этом процессе продолжаем делать проекты, которые любим, не отступаем от того, во что верим, остаемся экономически эффективными.
Нас оценивает рынок, мы видим наши продажи, нас благодарят клиенты. Параллельно с этим процессом, мы наработали большой перечень новых проектов, которые запускаем в этом году. У нас есть большой задел на следующий год — более глубоких проектов, которые выходят на новые уровни.
Мы понимаем, что объекты должны быть технологичными. Это значит, что мы должны были взять на себя обеспечение функционирования объектов, в частности, эксплуатацию до и после заселения жильцов. Мы очаг R&D, который занимается разработкой новых IТ-продуктов. Мы внедряем свои IТ-системы продаж и работы с клиентами. Это насыщение инфраструктуры и развитие возможностей самой компании. Для нас важно, чтобы мы могли расти не только количественно, но и качественно. Чтобы функции, которые может легко заменить вычислительная машина, отходили на второй план.
— Что еще нового вы предлагаете клиентам? Каким образом с ними взаимодействуете?
— Наше взаимодействие с уже реализованными проектами проявляется в том, что мы общаемся с клиентами о вещах, которые для них важны. Мы не можем быть просто клерками в нашей работе — эти задачи должен выполнять какой-то условно программный комплекс. Мы слушаем клиента.
В процессе диалога можно навязывать клиенту, например, типовые условия договоров, типовые форматы взаимодействия — быть жесткими. А можно потратить время на разговор с клиентом и оставаться гибкими. Именно это для нас важно во взаимодействии. В свое время Генри Форд говорил, что автомобиль может быть каким угодно, если он черный. Это индустриальная эпоха прошлого века, когда было 3-5-7 типовых решений, и всех к этим решениям склоняли. Похожую картину мы наблюдаем и сейчас. Но мы считаем, что нужно предоставлять больше возможностей, видоизменять, адаптировать проектные решения под каждого отдельного заказчика. Это касается и схемы оплаты, и того, насколько удобны для клиента предложенные форматы взаимодействия. Для маленьких компаний эти вещи несложные, для крупных — невозможны, поэтому от них отказываются.
Наш стандарт — максимальная гибкость в отношении к клиенту. Она требует совершенно иного уровня взаимоотношений внутри. Когда у тебя типичный образец и ты всем его навязываешь — это один смысл взаимоотношений в компании. Совсем иной смысл, когда ты можешь корректировать все вручную. Это значит, что ты можешь доверять своему персоналу, должен предоставлять другие полномочия — это совсем иной уровень собственной ответственности и возможностей. Технически это реализовано в формате, который позволяет быстро реагировать на запросы клиента. А сами бизнес-процессы должны иметь простой и понятный вид. Все это вместе я и вкладываю в понятие роста.
— Удается ли вам успешно реализовывать эти идеи?
— Между большим количеством идей и операционной эффективностью — большая дорога. Нам частично удается достичь оперативной эффективности и быть гибкими, создавать такие условия и возможности, при которых люди продолжают выполнять свою работу с удовольствием, им нравится быть частью коллектива. То есть для нас принципиально взаимодействие внутри коллектива. Когда все идут к общей цели, а не потому, что кто-то от кого-то что-то требует. Это делает нас сильнее. Мы не создаем объекты сами по себе. Строительство — это процесс взаимодействия большого количества исполнителей. Нормальная практика, когда над проектными работами работает три десятка специалистов, а над строительными — тысячи людей. К тому же, все должно быть завершенным до определенного периода времени. Проекты должны быть реализованы лучше, чем даже были сначала задуманы. Факап-ов, связанных с проблемой роста, у нас достаточно. Но мы над этим работаем, и в процессе происходит огромное количество доработок, уточнений с учетом пожеланий клиентов. Эта работа должна происходить в соответствии с определенным графиком, более того — с определенной динамикой развития. При этом, если все участники не получают удовольствия от процесса, это означает, что в системе что-то не так. Всем хотелось бы принять участие в создании крупных и знаковых проектов. Это тоже наш вызов. Количество тех, кто хочет с нами сотрудничать, постоянно растет. Мы гордимся теми, с кем мы работаем. Это большая система предприятий и партнеров, которые дают нам возможность и дальше, оставаясь эффективными, развиваться так, как нам самим это нравится.
— Как SAGA видит свою миссию? Это человекоцентричный город, где все счастливы и всем комфортно?
— Основной упор мы делаем на нашем собственном развитии. Для нас важно быть носителем изменений на рынке, примером для других. Важно, чтобы проекты и решения для города становились двигателями качественных изменений. Делать просто так, чтобы быть похожими на других — не наша амбиция. Мы хотим другого города. Мне стыдно ходить по городу и смотреть на тот уровень, к которому мы привыкли. Мне стыдно, что после снегопада мы в первую очередь чистим проезжую часть. С инженерной точки зрения, это нормально, возможно, это нужно — чтобы не было транспортного коллапса. Но совершенно нелогично и ненормально, что только на третий день мы чистим тротуары. Это же так очевидно и просто.
— Что нужно, чтобы город изменился?
— Нет ни одной другой страны, которая планирует воплощать амбициозные проекты, и при этом даже на центральной улице столицы не создает возможностей для того, чтобы можно было самостоятельно проехать на коляске с одной стороны в другую. Мы не имеем на это технической возможности. И много лет эта ситуация неизменна. Когда я работал в городской администрации, мы буквально носились с этой роковой ошибкой, но тогдашний глава администрации не видел проблемы, как видел ее в машинах на тротуарах. Он говорил: "А где им стоять?" Пока в Киев не приехал Энрике Пеньялоса и не спросил "что надо сделать, чтобы все изменить?" Тогда тот ответил, что надо начать с освобождения тротуаров в центре города от авто. К тому времени никто не знал, что Крещатик может быть другим. Все удивлялись, фотографировали. Сейчас все снова возвращается, хотя стоит сказать, что нынешняя администрация проводит много хороших инициатив. Но коляской все равно проехать нельзя. За 7 лет ничего не изменилось. И когда ты думаешь, 7 лет — это много или мало? Для города, которому 1,5 тысячи лет, возможно, это и немного. Но если посмотреть, с какими темпами развиваются другие страны, экономика городов в борьбе за человеческий капитал, становится понятно, что это не просто много — это фатально много. Я хочу, чтобы мои дети жили в другом городе, который воспитывает нравственно других людей.